Прошло два месяца со времени провалившегося праздничного банкета. Казалось бы, не так уж и много. Но участница и участник того неудавшегося насильственного акта за это время успели измениться до неузнаваемости. Не угодно ли читателям повидаться с ними ещё раз? Скоро встретитесь!..

– Оксана, подготовьте мне последнюю информацию по Знаменскому филиалу. И на сегодня можете быть свободны.

– Хорошо, Валентин Павлович, – кивнула молоденькая секретарша, лишь недавно приступившая к работе. И почему-то замешкалась, нерешительно переминаясь с ноги на ногу. Будто сомневалась: уходить или не уходить?

Шеф оторвался от монитора и слегка удивлённо взглянул на неё:

– Что-то ещё?

– Ваш племянник...

Директор перебил её возгласом киношного полковника Кудасова:

– Мадемуазель! Я вам тысячу раз говорил: у меня нет племянников! Я – незаконнорожденный!

И продолжил уже спокойнее:

– Если этот ублюдок ещё хоть раз, хоть полраза появится поблизости от любого из моих офисов, для него это закончится жутко. И для тех, кто пытается ему так или иначе помогать, – тоже. Уяснили?!

Растерянная мадемуазель робко кивнула и поспешно удалилась.

А Валентин Павлович помрачнел и побагровел от внезапного наплыва тяжёлых воспоминаний. Стиснул зубы и кулаки от досады. Дорого же ему обошлась выходка непутёвого родственничка! Не расплатился за неё и поныне. И не знал, расплатится ли вообще когда-нибудь.

В тот день он заключил Вадика под домашний арест. Приказал охранникам отконвоировать его домой и не спускать с него глаз. А по возвращении учинил ему допрос с пристрастием.

– Не, ну а чё? – пытался оправдаться ещё не до конца протрезвевший «герой-любовник». – Ну пощупал пацан тёлку – чё тут такого? Я же её, суку, даже не трахнул!

Ответом ему стал тяжёлый подзатыльник. И встречный вопрос:

– Это уже которую по счёту? Сколько ещё раз я должен буду вытаскивать тебя из ментовки и отмазывать от суда?! Сколько времени уже прошло с начала твоей «стажировки» у меня? Год! Целый год зазря вожусь с тобой, остолопом! А толку – ноль! Из института тебя вышибли, в армию не взяли, работу сам найти не смог! Ко мне прибежал, поджавши хвост! «Дядь Валь, помоги!» Помог – на свою голову! Маму твою пожалел. Думал, детей нет, так хоть племянника человеком сделаю. А племянничек с первых дней «работы» пустился во все тяжкие! И охренел от сладкой жизни!.. В общем, так. Сейчас я уезжаю. Вернусь, возможно, только завтра утром и тогда уже решу, что с тобой делать. До моего приезда сиди у себя в комнате. Из дому – ни ногой! Не пить, на телефонные звонки не отвечать, с прислугой не контактировать! Ясно? Ясно, я спрашиваю?!

Вадик испуганно вытаращил глаза и кивнул. Ещё никогда он не видел дядю таким сердитым! Было бы из-за чего и из-за кого сердиться!..

Весь остаток дня и всю ночь напролёт Валентин Павлович просидел у дверей больничной палаты, где лежала Виолетта. Её состояние сильно смахивало на предкоматозное – по крайней мере так говорили врачи. Она ничего не чувствовала, не слышала, не понимала.

И шеф ощущал как нельзя яснее, чем это ему грозит. Хороша реклама для гендиректора крупнейшего в городе рекламного журнала! К тому же, среди приглашённых были редакторы местных популярных газет, были гости с телевидения. Им, борзописцам и борзоговорцам, только дай волю – разнесут тебя в пух и прах, с грязью смешают во мгновение ока!.. Значит... Значит, во что бы то ни стало надо дождаться, пока эта девчонка придёт в себя, и задобрить её любой ценой и любыми средствами!

Уже знал, как ему поступить. Молодую, фанатично преданную своей работе сотрудницу совсем нетрудно «купить», предоставив ей широкие возможности для воплощения её планов. Тем более, он и так собирался это сделать. Юная журналисточка, лишь пару месяцев назад пришедшая к ним на работу,  поставила перед собой головоломные цели. Одна из них заключалась в изменениях прежнего стиля работы. Хватит, мол, превращать журнал в сборник бизнес-объявлений вроде «Куплю», «Продам», «Обменяю». Этого добра и в интернете вдоволь, и искать его там намного легче, удобнее и быстрее. А печатное издание должно быть интересным и читабельным.

Тогда она убедила-таки руководство выпустить – в качестве пилотного проекта – новый, нестандартный журнальный номер. Посвятив его истории города, самым ярким вехам из его полутысячелетней «биографии», широким, развёрнутым интервью с местными общественными деятелями, учёными и бизнесменами (прежде всего, молодыми), историям их политических, научных и коммерческих успехов... Ведь, по большому счёту, это – тоже реклама. Реклама их Богом забытого края, его славного прошлого и ещё нереализованных современных возможностей. И глянцевый журнал в навороченной обложке, но с серым и тоскливым содержимым, номера которого ещё недавно кучами валялись на складах, обречённые стать макулатурой, отныне обрёл новое право на жизнь. Стал «живее», занимательнее, востребованнее.

Их изданием неожиданно заинтересовались отечественные и зарубежные журналисты, а затем и известные медиа-магнаты – с двумя из них они с главредом уже провели обстоятельную беседу. Как раз об этом они и собирались поведать коллективу тогда, во время торжественного банкета, подняв первый тост за громкие успехи новой сотрудницы. И перспективы вырисовывались головокружительные – у обоих руководителей уже мелькали в глазах многозначные числа скорых прибылей и шумело в ушах эхо грядущей громкой славы! Мало того: журнал удостоился похвал от мэра и губернатора – за весомый вклад в развитие города и области, за пробуждение активного интереса к их краю у туристов и инвесторов (а такие похвалы ой как много значат!). И всё это – заслуга скромной девчушки-журналистки, без году неделя как расставшейся со студенческой партой. Будущие партнёры уже тогда горели желанием познакомиться с «уважаемой госпожой Белинской» и заверяли в готовности предоставить ей всестороннюю помощь и поддержку для дальнейшей работы.

Видели бы они сейчас её – лежащую на больничной койке, недвижимую, мертвенно бледную, балансирующую если не между жизнью и смертью, то между здравым смыслом и помешательством!.. Нет, она должна встать на ноги! Должна стать прежней – энергичной, целеустремлённой, фанатично преданной своему делу! И он, как нормальный работодатель, обязан помочь ей в этом!

Валентин Павлович уже давно не страдал излишней сентиментальностью и никогда не считал себя бескорыстным гуманистом-филантропом. И сейчас, присев у больничной койки, он увидел перед собой не угасающую человеческую жизнь, а теряющийся «ценный кадр», который ещё мог бы приносить ему миллионные барыши и широкую известность, оборачивающуюся опять-таки в новые и новые миллионные барыши...

Через несколько минут он встретился с главврачом и положил перед ним на стол несколько кип «зелёных» – каждая толщиной в хороший, объёмистый словарь. На прощание отчётливо произнёс – категоричным, почти приказным тоном:

– Эта девушка должна вернуться к нормальной жизни! Любой ценой! Постоянно держите меня в курсе её состояния!

Сегодня он был крайне скуп на слова, но щедр на решительные действия. Вернувшись домой, позвал племянника. И когда тот появился перед дядей, трезвый, как стекло, испуганный и трясущийся, произнёс лишь одно слово:

– Вон!..

Да, с тех пор прошло два месяца. Виолетта всё-таки встала на ноги и, после долгих уговоров, согласилась замять дело о попытке изнасилования. В качестве компенсации получила должность директрисы в одном из филиалов их информационно-рекламного агентства, уже разросшегося до масштабов, о которых его сотрудники раньше и мечтать не смели.

А её обидчик, некогда грезивший местом «хозяина» в растущей дядиной медиа-империи, безжалостно вышвырнутый из дому и из бизнеса, бродил по приятелям и знакомым, которых у него оставалось всё меньше и меньше. Опустившийся, истрёпанный, давно немытый и небритый. Клянчил у них «хоть немножко – на выпивку и на девочек». Быстро, в считанные дни, просаживал полученные подачки и шёл вымаливать новые, уже не заглядывая в своё будущее далее, чем на пару часов, и ничуть не задумываясь о своей дальнейшей судьбе. Да и как об этом думать, когда постоянно «трубы горят» и «гормон играет», требуя скорейшего удовлетворения?

(Продолжение следует)