Лежу на спине в постели родителей, не могу отдышаться. Взбитые сливки моего любимого папочки греют натружено-расслабившуюся жадинку и распирают её своим количеством. Наконец-то она наелась. Теперь долго просить не будет. Родитель мой постарался, накормил киску доченьки досыта. Сколько же раз он кончил в меня? А я в маму? В её влагалище, наверно, не меньше спермы, чем в моём. Мамуля лежит рядышком на животе и тяжело дышит. Жаль не видно личика, у неё сил нет повернуться ко мне и поцеловать. Да я и сама шевелиться не могу. Давненько меня так не удовлетворяли. Член свой пора убирать. Яйца пустые. Спать хочу, как из пушки, а ещё детишек грудью кормить. Встаю, абы как, одеваюсь.

Захожу в свою комнату как пьяная. Юлька ржёт.

— Ну, мать, ты дала сегодня жару. Всех умотала, сама умоталась. Даже мне ничего не оставила.

— Ох, доча, прости свою мать взбалмошную. Увлеклась сегодня как последняя…

— Тихо ты, Светочка и Надюшка спят, только что покормила, — перебила меня дочь. — Ложись, корми свою Мариночку и Галюню Тан Таныча.

Сон ещё не полностью меня отпустил, плавно подключая осознание и постепенно давая понять, где я нахожусь, кого обнимаю, чью грудь сжимает моя ладонь, и чья попка упирается в мой пах. Лёгкая простынка, слегка касаясь своей невесомостью, укрывает меня и обнятое стройное тело. Приоткрываю глаза, и марево Морфея испуганно шарахнулось от меня в разные стороны. Утро. Матовый свет только-только начинает проявлять очертания окна и мебели. Сплит система почти бесшумно пошевелила мои локоны тёплым воздухом и по телу поплыла утренняя бодрость накопившегося за ночь тестостерона. Малыши спят, посапывая носиками, а голенькое тело старшей дочери, прижатое спиной к моей груди, мерно вздымается от вдоха и выдоха. Невольно вспомнилось, как мы с ней страстно предавались любви, совершая непотребный инцест. Если её и моего единственного сына сравнивать с моими родителями в сексе, то они побеждают нежностью, а родители многолетним опытом. И тех и других я хочу, безумно хочу быть им не только любящей дочерью и матерью, но и женой, мужем, любовницей и любовником, причём всё сразу. Попробовав этот запретный плод один раз, уже́ не очень хочется кого-то другого. Но в надежде найти с кем будет лучше и опровергнуть свои же доводы, что инцест с родственниками приятней, цепляюсь за каждую возможность доказать самой себе обратное. Вот вчера с Лиу было хорошо, но когда пришла к маме с папой, то убедилась, что с ними гораздо лучше. Вот и получается, что инцест — самое замечательное, что есть в жизни.

Юлька зашевелилась, удобнее устраиваясь во сне и плотнее прижимаясь ко мне. Самая родственная душа. Маленькая она любила засыпать на мне, не выпуская сосо́к изо рта. Да и Витька — её братец, тоже такой же ласковый. Так хорошо было с ними, как вспомню, так жадинка нагревается и мокнет.

Распаляясь всё больше и больше от приятных воспоминаний, я не заметила, как моя ладонь стала сжимать дочкину грудь, а бёдра подаваться вперёд. Как же она хороша, моя роднулечка. Если бы я вчера не переусердствовала с родителями, то обязательно насладилась бы её телом. Она уже давно ни с кем не была. Витька всё ещё у бабы Гали, Танычи на практике, папа говорит: «Хватит с меня инцеста и с одной дочерью», а Роб с Элькой до сих пор в гараже. Выходят из него только за деньгами для запчастей, да покушать. В общем, кроме меня, бедного ребёнка удовлетворить некому. Сколько раз Юлька просила сделать ей член как у меня? Вот что я её мучаю? Ещё раз попросит — обязательно сделаю.

Всё, не могу больше терпеть. Плавно выпускаю член наружу и тут же попадаю в её заветную дырочку. Небольшая корректировка размеров и полностью заполненная моим органом вагиночка доченьки выдавливает из неё тихий стон. Она сквозь сон сильнее прижимается ко мне, просыпается, поворачивает голову вверх и я тут же накрываю её губы своими.

— Мамочка, — приоткрыв глазки и оторвавшись от моих губ, стонет моя ненаглядная красотулечка.

Проснулась принцесска, задвигала бёдрышками. Какая же она хорошенькая.

— Ох, лапонька, как же мне хорошо с тобой, — шепчу ей на ушко.

— Мне тоже хорошо, мамочка, тише, тише, ещё тише, — задыхаясь от удовольствия, шепчут мягкие тёплые губы.

Какая она нежная. Упругое тельце не лежит на месте, а старается всеми частями тела доставить нам обеим блаженство. Стоны в подушку боятся разбудить детей, одна ножка закинулась на мои, бесстыжие хлюпанья и шлепки прекратились, уменьшив амплитуду до такой степени, что мы не отрывались друг от друга и даже воздух не гулял своим сквозняком между нами. Мы просто наслаждались лёгкими покачиваниями, иногда останавливались и, вращая своими округлостями, доставляли невообразимую радость своим телам. Только еле сдерживаемые мычания в подушку выдавали наше наслаждение.

Юлькины движения стали неровными, темп её попочки ускорился, а я, подстраиваясь под её ритм, почувствовала, что скоро, вот-вот, уже́ совсем скоро начну заполнять её нежность. Моя рука на её груди намокла от молока, боюсь давить сильнее, но её ладонь накрыла мою и сжала так, что защекотали брызги между пальцами. Раз так, то теперь можно не сдерживаться. Этой же рукой прижимаю её к себе, другой и пошевелить не могу, она сзади меня. Чувствую, как её киска сжалась первым спазмом оргазма и моя струя спермы разбилась о самое донышко её нежной вагинки. Голова закружилась, тело затряслось. Со звериным инстинктом вдавила в нежное тело доченьки свой член и орошала своим свежим семенем, раза за разом наполняя недра моей ненаглядной. Я давила на её грудь, прижимая к себе, пока наши конвульсии постепенно не прекратились и сошли на нет. С последним выстрелом, я ослабила руку, повернула её голову и присосалась губами к приоткрытым вареникам.

Мы целовались, пока наши сердца не успокоились, и дыхание не пришло в норму. Потом снова улеглись, как раньше и дядя Морфей укрыл нас мягким покрывалом сна. Член так и остался в этой бесподобной нежности, объятый упругими стеночками вагинки моей ненаглядной доченьки.

— Таня, зайдёшь к нам в гараж? — услышала Роба, заканчивая кормление детишек.

— Опять деньги нужны? — спрашиваю зелёную точку.

— Нет.

— Запчастей таких в магазине нет?

— Нет.

— А что?

— Прокатить тебя хочу.

— Да ладно? Уже всё готово?

— Готово! — радостно-уставшим голосом заявил Роб.

— Вези меня, извозчик, по гулкой мостовой, — пропела я, заходя в гараж.

Роб стоял, отсчитывая какие-то секунды на часах. Одна нога на полу, вторая уже в салоне. Машину не узнать, она стала точной копией DeLorean DMC-12 из фильма «Назад, в будущее». Да и сам Роб чем-то смахивал на Марти Макфлая.

— Роб, мы летим в назад в будущее?

— А, это ты? Я думал Элька. Ну, где её носит, уже́ сорок секунд жду.

Раздался звук вырывающегося воздуха, открылся багажник, и я увидела Элечку. Её комбинезон оттопыривал небольшой животик и налитые груди, как у меня. Когда же мы рожать-то пойдём? Вот сейчас покатаемся и пойдём.

— Ну, хвастайтесь, Кулибины, что вы тут наизобретали?

— Садись, посмотри салон. Нравится? — Элька светилась от счастья, что у неё всё получилось.

— Ого! Красиво. Залезаю на заднее сиденье и восхищаюсь дизайном.

Светлая кожа, лакированное обрамление под дерево. Передняя панель сверкает разноцветными значками и надписями. Опа!

— А руль где? А педали?!! — удивляюсь увиденному.

— А зачем они тебе? — Роб вопросительно уставился на меня.

— Не уж то беспилотник? — глаза полезли на лоб.

— А чему ты удивляешься? У тебя в голове два искусственных интеллекта — это нормально, а автомобиль — беспилотник — это тебя удивляет, — Роб надулся и показушно сел на водительское сиденье.

— Смотри, не лопни. Надулся как мышь на крупу. Давай уже́ заводи, поехали.

— Смеёшься? Это тебе не карбюратор, и даже не инжектор. Это полностью экологически чистый электромобиль.

Мне как-то всё равно, на чём ездит это старое корыто. Лишь бы ехало.

— Что стоим? Кого ждём? — не унималась я.

— Тебя, — спокойно ответил Роб. — Машина настроена на твои мыслеобразы, и управлять ей можешь только ты.

— А ты?

— А я только если буду управлять тобой.

Я ущипнула его за плечо.

— Паразит. Сразу не мог сказать? Ну и как ей управлять?

— Хочешь мысленно, хочешь голосом. Если она не поймёт, то переспросит, а при опасности остановится.

Опять Роба заносит, ох, довыпендривается он у меня. Мысленно даю команду: «Выехать их гаража». Ворота автоматически открылись, машина плавно выехала, остановилась и ворота гаража почти бесшумно закрылись за нами. «Проехать вокруг посёлка», — снова мысленно командую и, включив поворотник направо, машина беззвучно выехала на дорогу, пропустив несколько машин. Было слышно только, как шипованная резина шуршит по асфальту. Соблюдая все правила, мы ехали шестьдесят километров в час, пропуская пешеходов, и даже притормозив у детского садика, пропустили детвору в сопровождении воспитательниц с красными флажками.

— А музыка тут есть? — спрашиваю у Роба, и тут же включилась песня Семёна Слепакова: «А у Мэра порш панамера».

Класс. Ничего делать не надо. Сиди и наслаждайся, можно даже вздремнуть или… Машина остановилась.

— Инспектор ГИБДД сержант Бутенко. Предъявите документы на машину, права, страховку.

Опа, вот это номер. Ну, документы на машину у меня есть, а вот с правами и страховкой беда. Выхожу из машины, а инспектор стучит жезлом в окно Роба.

— Здравствуйте. Вот документы на машину, — подаю инспектору бумажки, которые дал мне предыдущий хозяин.

Роб тоже вышел из машины и поздоровался.

— Ваше водительское удостоверение и страховка, — обратился он к нему.

— А я не водитель, — начал оправдываться Роб.

Инспектор заглянул в салон и, не увидев ни руля, ни педалей чуть не выронил глаза из орбит.

— И как она управляется? Это же Ваз 21099. Где управление?

— Инспектор, это беспилотник на базе ВАЗа, он управляется компьютером. Мы направляемся в ближайшее отделение ГИБДД, для оформления документов и подачи заявки на сертификацию.

— До получения сертификации Вы не имеете права выезжать на проезжую часть, поэтому Ваш автомобиль придётся арестовать и направить на штрафстоянку.

Вот это поворот. Как же не хочется идти домой пешком. Элечка вышла из машины, выпятив своё пузо вперёд и раскачивая подросшей грудью, направилась к инспектору.

— Значит, беспилотникам Hyundai и Toyota можно ездить, нашему дорогому отечественному автопрому опять жезлы в колёса? Инспектор, а можно взглянуть на Ваше служебное удостоверение? — спросила Эля, покрутив бёдрами.

Он полез в задний карман, потом в нагрудный, потом начал хлопать себя везде, куда мог положить…

— Тогда мы поехали? — пропела Эля нежным голоском и очаровательно улыбнулась.

Красный как рак инспектор отчаялся найти своё удостоверение.

— Езжайте, — он отдал мне документы на машину. — Но в следующий раз…

Мы его уже не слушали. Быстро запрыгнув в машину, мы тронулись дальше.

— Следующего раза не будет, — сказал Роб, передавая мне через своё плечо удостоверение инспектора. — Вот бы эту ласточку летать научить. В воздухе никто не остановит.

— Есть у меня одна идея, только нужно провести несколько экспериментов. А пока мы с Элей едем в гараж, ты идёшь пешком и возвращаешь документ сержанту Бутенко. — Я остановила машину. — Вперёд. Когда вернёшься, Эля расскажет тебе, что я придумала.

Для Роба это было самым суровым наказанием. Как же так, он, главный по всем моим исследованиям узнает о моей задумке последним. Я видела, как он надулся, но молча открыл дверь, вышел из машины и направился в сторону патруля.

Мы свернули в тихую улочку и через пару минут остановились возле нашего дома. Какой-то мужик подошёл ко мне, когда я вылезла из салона. Приятная внешность. Высокий, крепкий, лицо не отталкивает.

— Здравствуйте! — вежливо поздоровался он.

— Здравствуйте! — отвечаю ему.

— Меня Игорь зовут. Я Ваш сосед.

— А меня Таня.

— Очень приятно, Танечка. Я вот по какому вопросу. Уезжаю я. Насовсем. Участок свой продать хочу, но прежде чем объявление в газету давать, решил с соседями поговорить, может, кому и понадобится. Сосед, с той стороны уже́ отказался, вот и решил у Вас спросить. Может, Вы купите?

— Хм. Заманчиво, — заинтересованно смотрю на него. — Семья у меня разрослась, место всем уже́ не хватает. А сколько хотите за него?

— Да, не дорого, за четыре миллиона отдам. Домик-то неказистый, в основном из-за земли такая цена. Там стандартные шесть соток.

— Что ж. Нужно будет посмотреть. Я приду к Вам вечерком, там и сторгуемся.

— Сразу видно — деловая женщина. С Вами приятно иметь дело. А это Ваша дочь? — кивнул он в сторону Эли.

— Можно и так сказать, — улыбнулась ему, — до вечера.

— Очень буду ждать.

— Суть эксперимента заключается в следующем, — рассказываю Эле. — Берём диск из плотного прочного материала, над ним размещаем какое-нибудь вещество потяжелее и закрепляем его на веса́х. Диск начинаем очень быстро вращать и одновременно следить за весом груза. Если он изменится хотя бы на сотую грамма, то это будет сенсация.

— Ты хочешь сбить гравитационные волны материей на большой скорости? — догадалась Эля.

— Да. Почему бы и нет? Все волны в пространстве — это материя, даже энергия материальна. Будем бить материей по материи. Скорость вращения должна быть очень высокой. На пределе разрыва диска от центробежной силы, — уточняю задание.

— Тогда центровка оси на диске должна быть супер идеальной, иначе биения просто поломают её, а бешено вращающийся диск разлетится и разворотит лабораторию.

— Да, это точно, — я призадумалась. — Тогда давай прикинем, чем его можно заменить?

— Может быть, взять жидкий металл и вращать его с помощью магнитного поля? — предложила Эля.

— Хм, хорошая идея. Тогда берём ртуть, помещаем её в толстую трубку, замкнутую в кольцо. По всей длине окружности ставим электромагниты, которые будут создавать вихревые токи в ртути и гнать её по трубке. Ещё один электромагнит в центр, чтобы погасить центробежную силу. Иначе стенки трубки могут не выдержать, и всё разлетится в разные стороны.

— Ух, как интересно, — к нам в лабораторию вошёл Роб.

— Отдал удостоверение? — строго спрашиваю, сдвинув брови.

— Да. Он так обрадовался, что хотел сунуть мне пятитысячную, но я отказался. Тогда он разрешил ездить нам на нашей машине, но только за пределы посёлка не выезжать.

— Я вижу, ты память синхронизировал?

— Да, я уже в курсе твоей задумки.

— Тогда с тебя вся электроника для управления электромагнитами.

— Хочу кое-что изменить в вашей конструкции. Центральный электромагнит нужно убрать, — удивил Роб. — Он мало чем поможет, потому что его полюса только с двух сторон, а не по всей окружности. Чтобы молекулы ртути не разрушили стенки трубки, нужно вихревые токи направлять не по касательной к её окружности, а под некоторым углом, против центробежной силы, чтобы компенсировать её.

— Тогда представь такую ситуацию: мы разогнали ртуть до бешеной скорости, а потом резко выключили катушки ускорителя. Что произойдёт?

— Вихревые токи перестанут гасить центробежную силу, и давление на стенки разрушит их, — задумался Роб.

— Значит, ток в катушках нужно будет ослаблять постепенно, — добавила я. — За счёт трения жидкости о стенки она сама постепенно остановится. И между электромагнитами нужно ставить защитный экран от электромагнитного поля, чтобы не создавали помехи друг другу. И вот ещё что. Всю конструкцию тоже поставьте на весы. Трубку сделайте из аэрогеля, этот материал прочный и выдерживает высокие температуры. Думаю, трение о стенки нагреет ртуть до парообразного состояния.

— Тогда вместо проводов в катушках нужно использовать графен — это двумерная аллотропная модификация углерода. Он в двести раз прочнее стали, растягивается, не ломается, а самое главное его электропроводность в десятки раз выше меди. Я использовал его, когда создавал новый процессор.

— Отлично. Тогда за дело. Расчётное время?

— Сутки.

Покормив детишек, я снова спустилась в домашнюю лабораторию, села в своё кресло за широким столом и, наблюдая за тем, как Роб с Элей воплощают мою идею в жизнь, стала размышлять над вопросом, который волновал меня ещё со школьной скамьи.

Физики утверждают, что электрический ток — это поток электронов, сорвавшийся с последних орбит молекул, а химики утверждают, что ковалентные связи между молекулами осуществляются именно этими электронами. Тогда, если они покинут молекулу и двинутся в путь по проводнику, то связи между молекулами проводов, в которых зародился электрический ток — разрушатся и они должны просто рассыпаться на молекулы, а этого не происходит.

Мало того, провода под нагрузкой начинают нагреваться. В учебнике написано, что электроны, сталкиваясь с молекулами, начинают их расшатывать, а амплитуда колебаний молекул — это и есть температура. Кроме того, эти же электроны создают электромагнитное поле вокруг проводов и не торопятся вернуться на своё место. Тогда сколько же их нужно, чтобы сделать всё это?

Складывается впечатление, что электрический ток — это не электроны, а нечто другое, ещё неизведанное. Тогда что это? Древние учёные утверждали, что всё пространство состоит из так называемого эфира, но никто толком не дал этому чёткого определения и не доказал, что он существует, а современные научные деятели вообще отвергают существование эфира как такового и считают его лженаукой.

Я вспомнила всё это после того, как Лиу вчера заикнулась про энергию «ци», которую собиралась гонять по меридианам. А что если ци — это и есть тот эфир, про который говорили в древности, ведь китайское учение зародилось именно тогда, ну может на несколько сотен лет раньше, до нашей эры.

— Роб, Эля, — вы вчера исследовали медитацию Лиу?

— Да, — отозвалась Элечка, — было замечено, что внутри и вокруг неё образовались несколько слабых электромагнитных полей, которые вращались по четырнадцати направлениям. Температура её тела немного повысилась и она вспотела.

И что мне эта информация даёт? Да ничего. Просто лишний раз убедилась, что электромагнитное поле состоит не из электронов, а эфир всё-таки существует, и в Китае его называют ци.

А теперь про мой эксперимент. Что такое гравитация? Возьмём два предмета и предположим, что эфир существует, и его частицы постоянно находятся в движении. Сталкиваясь с предметами и отскакивая от них, они придают им какое-то движение, но так как столкновения происходят равномерно со всех сторон, то предметы никуда не движутся. Но у нас ведь два предмета, которые находятся непосредственно вблизи друг друга. Один предмет загораживает второй от попадания на него частиц со своей стороны и тогда этот второй под действием эфира начнёт двигаться к первому. С первым предметом происходит тоже самое, и он двигается ко второму.

Хм, тогда мой эксперимент с вращением ртути и взвешиванием груза над ней ничего не даст. А если ничего не даст, то моя теория, что эфир существует, окажется верной. Ведь если верить современным учёным, гравитация — это волны между предметами, которые стремятся притянуть их друг к другу, а убрав волны, притяжение исчезнет, то есть груз над вращающейся ртутью должен стать легче. Что ж, ждём-с результатов.

Бабуля захлопотала, запричитала, вроде как внука жалеючи, но по её глазам было видно, что новое зрелище доставляет ей несказанную радость. В кои-то веки будут ебать не бабу, а мужики друг друга. А её кисуля пусть отдохнёт от вражеских поползновений.

— Смажу, Витенька, хорошенько смажу. И прослежу. Да сама вставлю, — причитая, подоткнула внуку под живот подушку. — На-ко подушечку. Так сподручнее будет. Ты, Витенька, булочки-то расслабь.

Бабка, хихикая, втирала крем в задницу внука, проталкивала его пальцем в глубину. Витька поёжился.

— Больно, касатик?

— Щекотно, ба. И крем холодный.

— Так потерпи. А ты чего сидишь, козлина? Совратил ребёнка и сидит.

— А делать-то что?

— Залупу мажь. Шибче мажь.

Дед, нависнув над внуком, терпеливо ждал, пока жена не приставит его головку к Витькиному анусу. Одной рукой приставляя ствол, второй бабуля старательно оттягивала в сторону ягодицу внука.

— Вить, ты не зажимайся, мягше пойдёт. Ну, дед, давай помалу. Да тихонько ты. Учти, потом ты внуку подставлять сраку будешь. Ужо он тебе всё припомнит.

Витька расслабился, насколько было можно. Умом понимал, что не нужно зажиматься, а вот тело жило по своим правилам. Усмехнулся сам себе. И чего напрягся? Мамино изобретение помогало во всех жизненных ситуациях и сейчас поможет. Расслабился. Бабуля ворчит, втирая в задницу правнука крем:

— Удумал пень старый. Придумал колбасу свою внуку в зад толкать. Витенька, может, пошлёшь его, козла душного?

— Чего это я душной?

Дед недовольно смотрит на жену, старательно смазывая головку члена кремом. Блин, у него уже на головке шапочка образовалась, как мороженое выступает над вафельным стаканчиком. И как он собрался потом всё это отмывать? Или разотрёт смазку и будет ждать, пока впитается. Долго же ждать придётся.

Бабуля ответила деду:

— А вот как горохового супа натрескаешься, так и узнаешь, какой ты козёл.

— Ха, ты бы не варила, я бы не ел.

— Ты бы не просил, я бы не варила.

— Так я люблю, да с копчёной свиной грудинкой. Я бы и сейчас пару чашек выхлебал.

Бесконечно долго можно смотреть на текущую воду, на горящий огонь и слушать перепалку деда с бабкой. Ну, сколько можно? Пора заканчивать. У меня жопа уже весь крем всосала, впитала, придётся снова мазать, а они всё перепираются. Ну, прямо как дети. И видно, что все эти якобы ссоры от любви. От обычной человеческой любви. Дед любит бабулю как свою мать. И ещё как женщину. И она любит не просто сына — мужчину, который дарует ей счастье любить и быть любимой. Вот такое вот уравнение.

— Дед, ещё пару минут спора, я встану и тогда первым будешь ты. Можешь смазывать себе задницу.

Витька начал угрожающе приподниматься. Дед сразу же вспомнил, ради чего и ради кого мажет кремом головку своего осеменителя. Засуетился, завозился сзади, чё он там делает, не видно. Не вертеть же головой. Ещё не так поймут. Бабуля, вечная палочка-выручалочка правнука, подсуетилась, подушку под живот подталкивает.

— Вить, ты на подушку ложись, так лучше будет, — она хохотнула. — Уж я-то точно знаю. Саму сколь раз в задницу пёрли.

Что-то прошипев в дедов адрес по поводу тех, у кого мозги находятся в том месте, куда их вскоре внук будет долбить, и лучше бы совсем выдолбил, все остатки, а так же сравнив деда с рукожопом, бабуля растянула внуку ягодицы.

— Витенька, ты попку-то ослабь. Поперву всегда немного больно, а потом, как раскушаешь, так понравится.

Витька заржал:

— Ба, точно ты в плане имела из нас с дедом пидарасов сделать.

— Ты что? Ты что, милый! — бабка замахала руками. — И не думала. Это же вы сами. Всё сами. А я здесь совсем не причём. Да и говорили же мы уже...

Дед перебил жену-маму:

— Правильно, Вить. Как ты там говорила, старая? Мы не пидарасы, мы бисисись... Нет, мы эти, как их? Ну, скажи, так я скажу.

Это он уже бабуле.

— Бисексуалы, пень безмозглый. Всё, мальчик уже устал раком стоять. Давай уже, вставляй. Да аккуратней, вражина. А то смотри мне. Если он хоть раз ойкнет, ты у меня всю жизнь орать будешь.

Бабуля с дедом, в четыре руки и один член лишили Витьку девственности. Он ожидал боли от дедова вторжения, но он почувствовал лишь лёгкий дискомфорт от непривычного чувства инородного предмета в своём заду. А потом, когда дед, переждав некоторое время, начал толчки, — вначале медленные, неглубокие, становящиеся с каждым разом всё глубже и скорей, Витька понял, что раздражение от дедовых фрикций каким-то образом переросло в удовольствие, в возбуждение. И вскоре он, с выкриками, быстро двигал задом, насаживаясь на дедов кукан. А когда дед начал наполнять своим семенем Витькину кишку, тот не смог сдержаться и заорал от возбуждения, задёргался под дедом и кончил. Да так бурно, как не кончал ни с бабулей, ни с матерью, ни с мелкими.

Отдышавшись и немного отойдя от всепоглощающего оргазма, Витька перевернулся на спину. Рядом с испуганными лицами стояли бабуля с дедом. Витка не смог удержаться от смеха. Слишком уж смешными выглядели их лица, замершие в ожидании Витькиного вердикта. Если бабуля уже приготовилась отвешивать деду затрещины, то дед вжал в плечи голову, явно не понаслышке зная твёрдость и тяжесть матерниной руки. Бабуля решилась первой нарушить молчание. Мало ли чего? Может внучек любимый смеётся от того, что у него крыша зашуршала. Дело-то такое.

— Вить, сыночек, ты как?

Витька сел на кровати и почувствовал, как сперма, заполнившая дедовыми стараниями его организм, по закону всемирного тяготения устремилась вниз, медленно вытекая из не полностью закрывшегося сфинктера.

— Бабуль, иди сюда, — когда бабушка подошла, обнял её, зарывшись лицом в пышные титьки. — Бабо, теперь у твоей задницы появилась конкурентка — моя ж…

Витька посмотрел на деда, стоящего понуро с виноватым видом. Как же, унучека забижал, гад. Это, по словам его мамы-жены.

— Дед, ты бы знал, как я кончил! Я едва с ума не сошёл. Ба, теперь я понимаю женщин. Не совсем, но понимаю. И это, бабо, мысля у меня промелькнула. Не знаю, как к этому отнесётся матушка, но я хочу попросить её приделать мне такую же прелесть, как у тебя.

Витькина рука скользнула меж бабулиных ног, тут же с готовностью раздвинувшихся, легонько сжала срамные губы, палец привычно скользнул меж ними, погружаясь в приятное тепло. Витька же продолжил:

— Мне не нужно всякие там матки, я не собираюсь ходить пузатым и носить ребёнка. Потому и титьки мне не нужны. Мне просто надо будет вырастить вагину. Дед, если мать согласится, ты будешь вторым, кому я дам.

Дед едва не подпрыгнул от радости, что внук не держит на него обиды и ему удалось избежать трёпки от жены. Но не возмутиться, пусть и деланно, тоже не смог.

— А чё это второй? А целку кто рвать будет?

— Хватит с тебя одной, — Витька, всё ещё продолжая шариться меж бабулиных ног, отмахнулся от дедовых претензий. — Матушка, кто же ещё. Она меня родила, она мне вагину сделает, кому, как не ей быть первой, пробовать, что получилось. Так что, дед, твой номер второй. И не возникай, а то попрошу мамулю сделать такое и тебе.

Дед пожевал чего-то губами, задумался, улыбнулся, светлея лицом.

— Вить, а я ить и сам попрошу. А бабке пусть хрен прирастит, да побольше.

Бабуля затряслась от смеха, да так, что Витька, дабы не быть удушенным бабулиными титьками, оторвался от этих, когда-то вскормивших его, полушарий.

— Дед, хрен старый. Так я тебя буду по несколько раз в день раком ставить и в две дыры сразу драть. Ещё бы матку тебе, чтобы знал, что да как чувствует женщина при месячных. Да чтобы забеременел и выносил с токсикозом, да родил. А уж выкормить я и сама сумею. Вон Витькиного дитёнка буду кормить, и нашего с тобой выкормлю.

— Ба, да ты сначала забеременей.

Бабуля погладила внука по голове, прижала к титькам, вновь заставив Витьку зарыться в них лицом.

— Витя, сынок, что-то подсказывает мне, что я уже не праздна[1]. Быстрый ты, как твой сперматозоид. Ох, батюшки… Посадил ты во мне своё зёрнышко… Осеменил бабку, обрюхатил. А ведь совсем недавно...

Она впала в свои воспоминания и замолчала, уставившись в одну точку, не выпуская внука из мягких объятий.

Доченька и внуки-правнуки росли, росли и выросли. И стала их бабушка замечать, что появился у детишек нездоровый интерес к противоположному полу. Нет, интерес-то как раз здоровый, так в жизни и должно быть. Едва у девок отрастут титьки, покроется волоснёй лобок, а пацаны впервые во время сна смочат простыни, как сразу же и появляется этот интерес. Почему у меня так, а у тебя иначе? А для чего у тебя эта дырочка? А у тебя почему такой интересный хвостик, причём спереди? А почему он то меньше, то больше становится? А если мой хвостик вставить в твою дырочку?

Если пустить всё это на самотёк, что скажет Танюшка, когда выйдет из комы? А что выйдет, так это к бабке не ходи. За всякую ерунду вроде девственности бабуля даже не расстраивалась. Этот пережиток, что мужу девушка должна достаться девственницей, давно уже пора отменить. Сейчас как-то к этому относятся проще. И где детишкам учиться, если не друг с другом? А не научатся, поженятся и в первую брачную ночь получат психологическую травму, потому что ни тот, ни другой не имеют никакого понятия о сексе. Много из порнофильмов почерпнёшь? Они как раз и учат тому, как не нужно делать. И что теперь? Ломай, старая, голову.

Можно построжиться, поругать детишек. И что из того? Они уже вытянулись, орясины, выше бабки. Не послушают же, заразы. А сотрясать впустую воздух, зная, что на твои наказы будет положен прибор, так это же потерять авторитет, которым пока пользуешься. О девках не такая печаль, как о парнишке. Может ведь и с нормальной дорожки свернуть куда.

Какой в глазах бабули будет нормальная дорожка, она и сама толком не знала, но со своим многолетним опытом чувствовала, что парня нужно наставить на правильную, а какая неправильная, то пусть теоретики рассуждают.

Посоветовалась с мужем. Он, сволочь, нет, чтобы помочь советом, ржать начал:

— Сына учила, внука учила, теперь правнука обучать будешь? Да тебе, мамуль, нужно присваивать звание заслуженного педагога сексуальных наук страны. И мядали на грудя за кажного, на них не одна поместится.

Одни бараны вокруг. Никакой от них помощи, кроме подъёбок. Эти ещё зассыхи мелкие, доченька моя — Тан Таныч, как её Витюшка кличет, да сестрёнка его Юлька или тётка? Да хрен их разбери, понарожала Танюха невесть кого и от кого. А все туда же. А тут ещё подружка нарисовалась — Худаныч, оказалось тоже Танькина дочь. Откуда только такие бярутся?

— Да мы, бабуленька-красотуленька, сами ни в зуб ногой, ни в жопу пальцем, — лисицы двуххвостые.

Эти точно, только пальцем и могут в манде своей ковыряться. Тьфу на них!

Тут ещё у моей пухлячки, да у её подружки — худышки, сегодня утром, откуда не возьмись грешные отростки вывалились. Утрешняя эрекция ети иху мать. Понятно дело, у их папаши — Танюхи такое же чудо природы, любой мужик обзавидуется. Нужно с ними что-то делать, не пускать же это дело на самотёк. Вот сунут дуг в друга или в себя, да залетят как Танька. А кто поможет? Интернет, в том числе и Яндекс с Googlе, которые всё знают. Поползала по сайтам. На старости лет и эту науку пришлось осваивать. И нашла.

В ранешние времена всё это дело было проще. В древнем Риме, к примеру, отроку, который входил в состояние взросления, просто покупали рабыню, обученную искусству любви. У других нанимали специально обученную женщину. В некоторых странах отдавали мальчиков вдовам на воспитание. А вот те, кто не имел такой возможности, находили выход внутри семьи. И чаще всего этим занималась старшая женщина — большуха. Старшая, не значит старая. А кто же тогда я? Старшая? Так и есть. Старая? Да хрена вам. Разделась, встала перед зеркалом, огляднела себя. Да я просто в расцвете лет и красоты. В меру упитана. От внеземной красы, отражающейся в зеркале, голова кругом идёт. Титьки свои потрогала, взвесила на ладонях. Ох, что за титьки! Радость мужчинам. По бокам себя огладила. Ровная, гладкая, справная. Жопу потискала. Не ягодицы — арбузики, которые ешь и ещё хочется. Муньку рассмотрела, раздвинув ноги. Губы плотные, валиком. Внутри всё розовое, как у девушки не рожавшей. Малые губки, что своими лепестками прикрывают вход, блестят от влаги. И всё это призвано дарить наслаждение тому, кто осмелится прикоснуться к этому источнику удовольствия. Да Витька с Танычем верещать от радости будут, когда я позволю им не то, что конец свой туда вставить, просто поцеловать эту прелесть.

Вспомнила этот фильм, где страхолюдина всё кричал: «Моя прелесть!» Вот уж кому бы даже посмотреть не дала. Не для того мама такую розочку растила, не про тебя этот цветочек цвёл. Для Витеньки, правнучка моего любимого и для доченьки-правнучки моей — почти точной копии Танечки. Всё, решено! С завтрашнего дня начинаем учиться. Стоп! А почему не с сегодняшнего? Раньше сядешь — раньше выйдешь. То есть чем раньше начнёшь, тем больше удовольствия получишь. Учёба учёбой, а оргазм никто не отменял. А это дело мне нравится. Да не просто нравится, я его больше всего люблю. Люблю, когда на тебя накатывает волна непередаваемых ощущений, когда каждая жилочка начинает вибрировать в унисон с фрикциями партнёра, когда мутится в голове и ты едва не теряешь сознание от нахлынувшего наслаждения. И вот апофеоз — взрыв! И ты орёшь и потом не можешь вспомнить, что ты кричала. И, кажется, что это был кто-то другой, не ты. Мозг отказывает полностью, и лишь тело живёт своей жизнью, судорожно переживая этот сладострастный момент. Кажется, что прошла вечность. А всего-то короткий миг.

Не одеваясь, — а зачем прятать такую красоту? — позвала Витеньку. С него и начну. Ох, охальник! Каким взглядом он меня охватил сверху донизу. У меня внизу живота огонёк враз разгорелся. Так детишки не смотрят. Так смотрят взрослые, много повидавшие мужчины. Осмотрел, оценил. И груди мои, и бёдра, и жопу налитую, и лобок гладенький. И ещё было такое ощущение, что он рукой мне меж ног залез и там погладил. Потекла старая, как есть потекла. И я ещё собираюсь его чему-то учить? А вот и буду.

— Бабо, ты прелесть!

Сделав вид, что засмущалась, прикрыла одной рукой титьки, второй лобок. Ну, прям Венера, выходящая из пены морской.

— Ба, это всё для меня? — и рукой показывает куда надо. — И мне всё можно?

— Да, Витенька, да. Я хотела бы тебе кое-что показать и рассказать из области отношений мужчины и женщины. Попутно научить чему.

Витька, паршивец, уже́ полностью голый, подталкивает меня к кровати.

— Ба, теория без практики мертва. Ты ложись. Да, вот так. И ноги шире. И чуть согни в коленях. Ба, а тебе нравится, когда целуют здесь? — и пальцем прямо в дырочку, легко раздвинув губы.

И как тут удержаться, чтобы не застонать. Мунька сразу дала сок. Много сока. Чую, потекло по ложбинке и к попе, по дырочке и меж ягодиц на постель. Нет, это свыше сил человеческих. Простонала:

— Витенькааа, не томииии...

А внук уже целует клитор, облизывает, пару пальцев внутрь сунул. Узна́ю, кто его этому научил, просто расцелую. Это ж надо такому умельцу быть. Он ещё и головкой ко мне не прикоснулся, а я, дура старая, уже кончила. И потом потеряла связь с реальностью. Помню, как Витька ворочал меня, то укладывая на спину, то ставя раком, как пронзал меня своей шпагой, нанося такие раны, от которых я выла волчицей и кончала раз за разом. Толкал мне в рот свой вкусный банан, и я старалась заглотить его целиком, чего у меня раньше никогда не получалось. И даже сладость от его вторжения в зад принесла очередной оргазм. А потом я просто отключилась. И очнулась от того, что этот половой террорист, разложив рядом со мной мою дочь, Тан Таныча, таранил её. И та повизгивала от удовольствия, подпрыгивала, насаживаясь на Витькин рог.

Учительница, блин! Не я, меня научили. Стоять раком рядом с дочкой-правнучкой, и подставлять свой зад Витеньке, а потом и дочери было блаженством.

— И когда же они угомонятся? Когда же у них силы закончатся? — видимо произнесла это вслух, потому что доченька ответила:

— Мамуль, мы же изменённые. У нас половые силы практически не заканчиваются. Наши ДНК так устроены, что мы подолгу можем этим заниматься.

Вот так вдвоём они меня и оприходовали. Дочь спереди, а Витька, с пыхтением вгоняя свой отросток во влагалище, пробормотал:

— Ничего, вот мамочку поставим на ноги, она и тебя подремонтирует. Ба, подмахни хорошо, я кончаю.

Вот так и получилось, что не я внука с дочкой, они меня кое-чему научили. А уж какими они стали любовниками — пальчики оближешь. Ну, может и не совсем пальчики, но кое-что я им облизывала постоянно. И доченька пристрастилась ко мне, пока не подружилась с одной лярвой, такой же, как она, с хреном и кункой. Оказывается подружка эта — тоже Танькина дочь, и тоже Танькой нарекли. Витька её Худанычем прозвал, худая, как вобла, мне не чета.

Вот ведь прорва, расплодилась Танюха по всему свету, это ж надо, с Африки девку привезла уже́ беременной. Кстати мать-то этой подружайки Светкой зовут. Ох, как Танычи однажды меня продали! И почему-то мне это такое удовольствие доставляло.

Но с Витькой мне нравилось больше, я с наслаждением глотала его сперму. Я, безразлично относящаяся к анальному вторжению, стала получать от этого наслаждение. У меня уже сложился некий стереотип: Витька — оргазм. Одно его появление приводило и приводит меня в трепет, как молоденькую девушку, готовящуюся впервые опробовать запретный плод. И старый, который может по несколько дней не обращать на меня внимания, с приходом внука будто открывает глаза, просыпаясь, и замечает рядом с собой такую кралю. И дерут меня, сучку старую, в два смычка, как последнюю подзаборную шлюху.

Ну вот, вспомнила и сразу потекла.

Отвлеклась, а дело стоит. Точнее лежит и не дело, а тело. Тело, которое сейчас внук будет пронзать своим копьём, как Егорий бедоносец пронзил зелёного змия. Или там не всё было так? Неважно.

— Так, красавчик, расслабься, сейчас тётя поставит тебе небольшую клизмочку из смягчающего крема, чтобы злой дядь не сделал тебе бо-бо. Ты ведь будешь хорошим мальчиком и не станешь орать, как оглашенный, когда он будет делать в твою попочку укольчик своим маленьким шприцем?

С этими словами выдавила приличное количество крема и принялась втирать, размазывать его, стараясь протолкать в анус, смазывая отверстие дедовой задницы. Дед хихикнул:

— Чего ты?

— Щекотно.

— Терпи, коза, а то мамой будешь.

— Да уж это мне точно не грозит.

— А хотел бы? Так Танюшку попроси, мигом всё устроит.

— Не, пока нет. Посмотрю сначала. Ой!

— Чего?

— Зачем ты пальцы суёшь?

— Жопку твою разрабатываю.

— Давай скорей, Витька заждался, — бабуля растянула дедовы ягодицы, как совсем недавно растягивала их внуку. Отпустила и с размаху заехала ладонью по заднице.

— Ты что? Сдурела?

— А ты очко не зажимай. Расслабься. Вить, давай, насаживай этого хитрожопого на шампур. Жарить будем.

Вновь растянув полужопицы, помогла внуку пристроить головку меж дедовых булочек прямо напротив входа. Витька, взявшись за слегка напряжённые ягодицы, резко вогнал в дедов анус головку и замер.

— Аййй! Ты что творишь, паразит? Я ж тебе тихонечко, а ты...

И тут же снова вскрикнул, потому что внук протолкнул член дальше. Дед запричитал:

— Ойюйюйюййй! Витька, что б тебя! Ты мне до самого желудка достал. Нет, ещё дальше. Я голову повернуть не могу.

Бабуля, легонько шлёпнула мужу по заднице.

— Не придуряйся. Морда-то вон какая довольная. Да ты у меня прирождённый пидорок. Можно сказать педрила.

— Чего это?

— Так по возрасту и честь. Ну, перестал придуряться? Нравится?

— Да! Вить, ты это...Аййй! Мама! Как же хорошо! Вить, чья жопа лучше?

Смех и грех. Внук долбит деда в задницу, его мать-жена наблюдает, а тот интересуется, чья задница лучше.

— Ой! Вить, ещё! Ахххх! Бабка! Бабка!

— Чего тебе?

— Подрочи.

Бабуля, ворча что-то про неугомонных пидорков, коих завелось аж два, просунула руку деду под живот и принялась дёргать ствол. Дед просто блажал. Его крики, его стоны возбуждали внука, и Витька уже не сдерживался, насаживая дедову задницу на кукан. Он задёргался, заверещал подраненным зайцем, когда кольцо его сфинктера принялось сжиматься вокруг Витькиного члена, а он не стал сдерживаться и выплеснул в дедов зад сперму. Дед вновь заверещал:

— Ой! Ой! оййй! Сейчас лопну! Хватит, Витя, хватит! Бабке оставь.

Едва внук отпустил деда, то сел, развернувшись к зрителям и исполнителям лицом, ткнул в бабку пальцем:

— Свидетелем будешь.

— Чего? Каким таким свидетелем?

— Свидетелем, что он, — палец переместился в сторону внука, — всю мою девичью честь порушил. И теперь, как честный человек, должен на мне жениться. Ой! Ты что?

Бабуля, заехав по загривку мужу, пояснила:

— На шлюхах не женятся. Иди жопу мой, обесчещенный.

Дед встал с кровати, слегка раскорячившись, пошёл в ванну.

— Шлюха, шлюха. Да какая же я шлюха, — остановился, повернув голову к жене и внуку, сказал, как отрезал. — Теперь, Витька, тебе двух жарить придётся.

— Дед, тебе реально понравилось?

— Да. Срочно едем к Танюшке, пусть мне влагалище присобачивает.

[1] праздна — Устар. Не заполненный; пустой, порожний