Как-то сильно запало в душу желание экспериментировать с ртутью. Уж очень хочется узнать, что же там получится, а ещё больше хочется присутствовать, увидеть своими глазами как всё произойдёт. Сердце просто замирает от предчувствия, чего-то необычного, ещё не открытого, неизученного, неисследованного. Больше всего завораживает фундаментальность этого научного исследования. Неужели до меня никто не мог додуматься до такого? Хочешь убедиться в правоте своих суждений — проверь, так ли это. Эксперимент — вот что самое главное. Для меня это как еда для голодного желудка, не евшего пару дней, как вода для организма, наевшегося солёной рыбы в тропическую жару, как член для моей жадинки… блин, куда меня понесло? Хотя…

Роб же сказал сутки ждать нужно, а прошло сколько? Часа два? Три? Телевизор что ли посмотреть, отвлечься? Уже забыла, когда смотрела, всё детям мультики включаю. Вот и сейчас канал «Карусель» стои́т. Куда бы переключить? Стоп, «Простоквашино», новые серии, с детства его не смотрела. Почтальон Печкин, хохмач старый, что он там опять ляпнул? «Я ж ведь помолодел. Раньше мне до пенсии один год оставался, а теперь шесть. Спасибо пенсионной реформе». Меня аж пополам согнуло от смеха. Стало быть, я тоже помолодела, ой, мамочки, сейчас лопну. Детки облепили меня со всех сторон, улыбаясь. С чего это ей так весело стало? Уставились сначала на меня, потом на экран, притихли. Милашки мои. Всех потискала, облобызала во все места. Сладкие.

Уснула вместе с ними под свои размышления и мультики. Просыпаюсь, а время-то уже. Ой-ё. Вечер-то давно наступил.

— Роб, быстро чеши ко мне. Дело есть на миллион. Поторопись, совет в Филях проводить будем, — вызвала его по мыслесвязи.

Они с Элей, как наркоманы, подсели на механику и электронику, стремясь сотворить из машины что-то вроде бэтмэнмобиля, попутно делая запчасти для эксперимента с ртутью. Вернее наоборот. Делают кольцо из трубы аэрогеля с катушками из графена и попутно занимаются машиной. Технология изготовления новых веществ довольно много времени требует.

— Что, так срочно? Может, без меня справишься?

— Срочнее не бывает, давай вприпрыжку и без лишних вопросов, опаздываем уже́. Встань передо мной, как лист перед травой! — вспоминаю сегодняшний мультик. Ну, никакого уважения ни к старшим, ни к беременным.

— Понял, как хрен перед манд…

— Ой, дошутишься щас! — взрываюсь угрожающим голосом. — Давай бегом!

Чурбан необтёсанный, где материться научился? Поди, в мастерскую за углом к автослесарям бегал? Там нахватался? — сама не лучше, старею что ли? Чуть не проспала. Ну, по сравнению с ним точно уже́ старуха. По сути, его мамочка, если вспомнить, как он родился.

Через несколько тактов ещё не успокоившегося сердца, Роб влетел в комнату и тут же затараторил, не давая слово вставить, оставляя меня без возможности спустить на него всех собак и взяться за воспитание в виде ремня.

— Мать моя и моего будущего ребёнка, ну ты даёшь! Откуда про Фили знаешь? Не уж то со школы помнишь? Или краем уха по телику услыхала? Ведь, тебя больше интересует не совет Кутузова с генералами, а секс.

—Роб, заткнись, а. Тут дело важное, а тебе всё хиханьки-траханьки. Совет нужен.

— Тань, какой из меня советчик? Мозги электронные, полупроводниковые. К тому же по сравнению с тобой, умудрённой жизнью жен… мм, футанари — я тупая железяка, как ты выразилась.

— Ладно, ладно, обидчивый ты мой. Столько лет прошло, а всё помнишь. Смотри, папе пожалуюсь, он тебе память-то быстро подотрёт, как я тебе попку подтирала. Жаль, что он сейчас своими делами занят, не хочу его отвлекать. Витьки тоже нет, завис у стариков и носа домой не кажет, соскучился по бабушке. Вот и получается, что опять всё на мои хрупкие женские плечи свалилось. А я ведь не железная, как ты. Я простая слабая женщина и мне просто нужно крепкое плечо, на которое смогла бы опереться. Эдакую каменную стену, за которой можно спрятаться. А ты! — махнула рукой, по театральному скорчив горестную гримасу. — Эх, жизнь моя, жестянка! — вот ведь, засели эти мультики в голове. Чем же их выковырнуть?

Роб некоторое время рассматривал меня, как будто искал во мне что-то новое, что-то до сих пор неизвестное науке. Подошёл, потрогал лоб. Он же и так знает, какая у меня сейчас температура. У него что, мозга за мозгу зашла? Отодвинулась на всякий случай. Больно уж выражение лица у него стало слишком заинтересованным. С такими лицами учёные-фанатики мышек всяких и собачек потрошат на своих прозекторских столах. Кто его знает, что у него с электроникой. Замкнёт какой-нибудь транзистор и всё — прощай Танечка, мы будем вспоминать тебя с не лёгкой грустью. Кстати, а какие цветочки мне больше нравятся? Что за букетик мне на могильный холмик положат?

— Роб, ты чего?

— Тань, ты мультиков с ребятнёй насмотрелась что ли? В детство впала? Не заболела часом? Вот лобик пощупал. Вдруг температурка поднялась?

— Незнайка, ты не там температуру проверяешь. Не лобик надо щупать, а лобок. Под ним градусник всегда точно показывает.

— Теперь узнаю мою Танюшку, — заржал Роб. — А то уж испугался, может с мозгами что? А меж ног чего щупать? У тебя там всегда горячо. И мокро. Такое впечатление, что ты всегда хочешь...

— Это точно, только не я хочу, а она. Недаром её жадинкой зову, — потрогала свою красавицу. — Ладно, Роб, шутки в сторону. Витьки нет, ты один мужик на всю округу, так что давай совет держать.

— Тань, ты насчёт Витьки что ли? Так он там решил себе влагалище пришить, а из стариков, как бабушка выразилась, фуйтанариков сделать.

— Кого? — оторопела, раскрыв рот от изумления. — Кого из кого они там хотят?

— Фуйтанариков. Баба Галя так обозначила особь с первичными признаками обоих полов.

— Роооб! Нееет! — простонала я. — И за что мне это наказание? Кто же их надоумил-то? Только не говори, что ты им помогать собрался... Стоп! Что уши покраснели?

— Тань, они завтра приедут на операцию, я уже́ всё подготовил.

— Что? Ах ты чурбан железный. Что б ты заржавел! Зашибу!

Хватаю первое попавшееся в руку и, не целясь, бросаю ему в голову. Ага, как же, попала. Там в башке самый современный компьютер, за одну миллиардную долю секунды просчитал траекторию графина с водой. Мог бы поймать, если бы он не горлышком назад летел. Грохнулся на пол, разлетевшись мелкими брызгами со стеклом.

— Я тебе дам операцию, я щас тебя прооперирую, тупая железяка! И не вспомню, что ты мой сын и отец моего ребёнка. Опять за моей спиной кому-то потакаешь? — увидев, что натворила, взяла себя в руки.

Роб сделав круг по кухне и, видя, что догонять его не собираюсь, с облегчением вздохнул, убирая осколки и лужу воды с пола.

— Тань, беременным нельзя волноваться, ты же знаешь, что это теперь делается не так быстро, как раньше. Там же, кроме физических изменений, ещё и в сознание нужно матрицу поведения закладывать. Мужчинам женскую ипостась, женщинам — мужскую. Не всё так просто.

— И думать забудь об этом! Опять я всё узнаю́ в последнюю очередь? Ох, допрыгаешься ты у меня, бестолочь. Говорю, говорю, а от тебя, как от стенки горох, всё отскакивает.

Успокоилась, собрав нервы в пучок. В такой толстый трос. Ну, за что мне это всё? То нападения бандитов, то безумные учёные, то наезды рейдеров, теперь ещё свихнувшийся сын со стариками.

— Роб, как ты себе представляешь Витьку и деда с парой сисек четвёртого размера? А бабушку с елдой почти до колена, зная её максимализм? — организм решил защитить себя истерическим смехом от нервного срыва.

Роб, услышав это, заржал как конь, чуть пополам не согнулся. На проекторах в голове показались картинки моих родственников с этими причиндалами. Это он их так представил? Вот же фантазёр! А смеётся-то так заразительно. Через несколько минут лишь всхлипывали, и тут Роб хлопнул себя по сгибу руки в районе локтя.

— Бабуля захотела вот такой!

Утерев слёзы, придерживая свой пузо и всё ещё срываясь в неудержимый смех, села за стол.

— Всё, всё. Пить принеси, железяка противная.

Месть мелкая, но приятная. И Роб подумал, что сделать гадость — на сердце радость. В отместку на противную железяку принёс кружку горячего чая.

— Паразит!

— Зато твой паразит, мамочка, только твой.

— Всё. Успокоились. Роб, ты чё пришёл-то, меня позлить?

— Вообще-то это ты меня пригласила на файф-о-клок. Ничего, что я по-ангельски?

— Ах, да, — вспомнила, что нужно поторапливаться. — Нужно обсудить покупки соседнего участка. Помнишь того мужика, что подходил к нам? А, ты же в это время удостоверение относил.

— Эля рассказала. Я тут подумал, а оно нам надо? Это же столько работы и денег!

— Надо, милый, надо. Нам давно пора расширяться. Детки растут, лаборатории на всех уже не хватает, Танычи вот-вот институт закончат, к нам присоединятся, да и хочется, чтобы у каждого была отдельная комната. А вдруг кто-нибудь ещё родить захочет, кроме нас с Элей? Лиу вон, точно рожать собирается. Скоро мы все в этом доме просто не поместимся. Охранницы у нас на кухне почти что живут, хоть кровати ставь, сторожку нужно, да и гостевой домик не помешает.

— С таким либидо не удивлюсь, — Роб заворчал. — Вы презервативами пользоваться не пробовали? Вашу страсть никакие клапана уже́ не держат. Как полюбитесь — так беременность. У меня создаётся впечатление, что вы уже размножаетесь воздушно-капельным путём, как короновирус китайский.

— Роб, не ворчи, как старый дед, щас опять ведь схлопочешь. Вирус. Вирус какой? Китайский. Значит, долго не продержится, сломается, как и всё китайское. Давай всё же про участок.

— Давай, — Роб вздохнул. — Судя по твоему зловещему оскалу, который некоторые люди по незнанию принимают за улыбку умной женщины, ты что-то надумала. Колись, мать моих будущих детей.

— Ах ты, паразит…

— Давай посчитаем, сколько же групп учёных у нас будет? Меня давно мучает этот вопрос. Мама с папой — раз, я — два, Юлька с Витькой — три, Танычи — четыре. Судя по тому, как вы с Элькой рвётесь к технике, тоже будее самостоятельно работать?

— Да.

— Пять. Мелкие подрастут, вчетвером будут или разделятся? А вообще будут ли они учёными? Скорее да, чем нет. Итого шесть групп. Значит, шесть соток земли делим на шесть… Стоп. А подсобки? Гигиенические комнаты? Комнаты отдыха там не нужны, отдыхать и наверху можно.

— Роб, ты следишь за ходом моих мыслей?

— Да. Спасибо, что про нас не забываешь. Четверым мелким тоже понадобится, у них все задатки для этого есть. Эти неугомонные уже сейчас ставят эксперименты. Светочку заинтересовала вода, поднимающаяся вверх по салфетке из тарелки с супом.

Мариночка подожгла пустой пакетик из-под чая и все ловили горящий огонёк, летающий по кухне.

Надюшку заинтересовал кусочек шоколадки в газированной воде, который сам по себе, то всплывёт, то утонет.

Ну а Галинка превзошла всех. Когда все дети акварелью размалёвывали раскраски, она взяла баночку с водой, где полоскали кисточки, натолкала в неё шипучих конфет, заткнула и поставила пробкой вниз.

— Газ вытолкнул пробку и подбросил бутылочку вверх? А я-то думаю, откуда пятно на потолке?

— Ага, потом всех отмывать пришлось. И не только их.

До слёз смеялась над видео, которое показал Роб. Вот оно счастье — наблюдать, как твои детки растут.

— Значит всё-таки, шесть лабораторий придётся строить. Роб начерти, как это будет выглядеть и выведи на проекторы. Отлично. Два санузла, две душевые, кладовка. Кладовку побольше делай. Так, потесни всех и добавь одну комнату для УЗИ, рентгена, термостолов и прочих готовых разработок. Отлично. Моя лаборатория будет последней и самой большой. Коридор забыл, не буду же я в своё помещение через другие заходить. Стены потолще делай, вдруг у кого-нибудь что-нибудь взорвётся. Вот. Лестницу наверх и подземный ход в старую лабораторию добавь.

— А что, мне нравится, — озвучил своё восхищение довольный Роб.

— Эля, а ты что скажешь?

— Делайте как вам удобно, я займусь ландшафтом и фасадом, чтобы сверху всё было красиво.

— А теперь давай подумаем, как будем распределять первый и второй этажи.

— И мансарду. Это будет общая комната. Там же можно и все торжества, праздники отмечать, — посоветовала Эля.

— Отличная идея, туда точно все поместятся. Весь второй этаж будет занят спальнями, а на первом будет большая кухня, прихожая, огромная гостиная, санузел, ванная, котельная и гараж.

— Вот тут будет гостевой домик, а тут сторожка для охраны, — нарисовала Эля.

— Отлично, мне всё нравится. Получается, что над моей лабораторией будет огород. Хотя нет, лучше детская площадка. Нет, это уже есть. Тогда большая беседка, а вокруг клумбы с цветами. А в углу сарай поставим для ненужных вещей. Ну, вот, план готов. Роб, распечатай мне всё это.

— Ассалому алейкум, опа́, — приехал мой давнишний друг по первому зо́ву.

Помнит, что жизнью мне обязан, опять двумя руками здоровается. Обычай, что ли у них такой?

— Здравствуй, здравствуй, дорогой.

— Как твой дети? Зачем звал, опа́? — он и раньше-то по-русски не очень, а теперь и подавно забыл.

— Вот и настал твой звёздный час, уважаемый. Дело как всегда на несколько миллионов. И лучше тебя с этим никто не справится.

— Спасибо, опа́, добрый ты. Что нада делять? Ещё одна комната пристрока? Или второй этаж нада?

— Нет, дорогой, круче. Дворец хочу. Один этаж снизу под землёй и два сверху. Сможешь?

— Для тебя всё сделяю, всё что скажещ. Лубой каприз за твой деньга.

— Я знала, что ты не откажешь. Вот чертежи, считай, сколько денег надо.

Узбек посмотрел, почесал затылок так, что тюбетейка съехала на лоб, потом посмотрел на меня удивлёнными глазами.

— Нижний этаж на все шесть соток? Три метра вниз?

— Да. Ещё гостевой домик, баню, сторожку для охраны и сарай.

Задумался мой друг.

— Шайтан китмень бор, шайтан араба бор, — бубнил себе под нос мой старый друг, глядя потухшими глазами впереди себя.

Чем-то он напомнил мне Скруджа Магдака с бегающими долларами в глазах.

— Справишься?

— Вся родня позову. Хашар делять нада. Многа работа, очень многа. Двадцать миллионов будет стоить, — мне показалось, что я услышала, как остановился и динькнул долларовый счётчик в его глазах.

— Я примерно так и рассчитывала. Согласна. Можешь начинать.

— Таня, у нас всё готово для эксперимента, — слышу у себя в голове радостную весть.

— Бегу.

Ну, наконец-то. Эти сутки показались мне такими длинными, как буд-то прошла целая вечность. В животике начались первые шевеления. Сынок Роба сегодня толкнулся, и я чётко его почувствовала. Снова ощутила в себе новую жизнь, снова из-под сердца разлилось это необычное ощущение заботы и ласки о своём будущем ребёночке. Снова любовь накрыла меня с головой, и я своими ладошками гладила пузико, ласково приговаривая всякие детские стишки и считалочки.

Раз, два, три, четыре!

Жили мышки на квартире;

Чай пили,

Чашки били,

По три денежки платили!..

Через минуту я уже стояла возле экспериментального стенда. Трубку с ртутью даже не видно, она сплошь закрыта катушками, расположенными под некоторым углом к касательной окружности, диаметром примерно метр. Вспомнила лабораторию, где работала с родителями. Там один учёный проводил какие-то эксперименты и показывал мне, как плавает тяжёлое чугунное ядро в ванне с ртутью.

Вся моя конструкция была расположена на крепком столе с толстыми ножками, регулирующимися по высоте. Никаких токопроводящих элементов в радиусе одного метра не было. Над стендом висел приличных размеров камень, килограмм на двадцать, аккуратно привязанный верёвками к электронным весам с пластиковым корпусом. Между камнем и стендом натянута целлофановая плёнка. Правильно, молодец Роб, догадался изолировать потоки воздуха. Катушки обычно нагреваются, и тогда тёплый воздух подует на камень и его вес хоть незначительно, но изменится. Ещё одна рамка с плёнкой лежала на полу. Зачем? Беру её в руки и вижу, что ободок у рамки из толстой стальной проволоки. Тогда ясно, Роб её сделал до того как я сказала, чтобы никаких металлов рядом не было.

Вся электроника была чуть в стороне, подальше от электромагнитных полей, которые будут довольно мощные. Все крепления, держалки, зажимы и прочее были из пластика и аэрогеля.

— Роб, всё готово?

— Да.

— Начинай.

— Сядьте так, чтобы ваши головы были ниже стенда. Вдруг разлетится, так хоть не заденет, — предупредил Роб, и мы с Элечкой опустились на колени и положили попки на пяточки.

Роб подошёл к небольшой панели управления и нажал кнопку. Загудел мощный трансформатор, замигали разноцветные огоньки и на табло загорелись цифры с частотой вращения ртути: один оборот в секунду. Рядом загорелось цифровое табло с температурой графеновой трубки: 27 градусов по Цельсию. Сбалансированные весы показывали 0, 00 грамм.

— Роб, почему на весах ноль?

— На самом деле камень весит чуть больше двадцати килограмм, но так как нам его вес не особо нужен, то я компенсировал его тяжесть. На этом табло мы увидим лишь изменение его веса. Если он станет легче или тяжелее, то мы увидим на сколько. Он подошёл к камню, сложил губы трубочкой и дунул на него. Цифры после запятой заплясали своими изменениями, а перед первым нулём на мгновение появился минус.

— Ясно. Начинай.

Роб плавно начал добавлять обороты. Цифры частоты вращения побежали в сторону увеличения. Никаких вибраций на слух не ощущалось. Несколько минут томительного ожидания… Тысяча оборотов в секунду! Значит скорость ртути сейчас примерно три тысячи метров в секунду. Больше десяти тысяч километров час. Температура поползла вверх, трансформатор загудел сильнее, а на весах всё так же красовался ноль! Как же так? Неужели современные учёные, доказавшие существование гравитационных волн ошиблись?

— Роб, не увеличивай больше скорость. Наоборот, сделай поменьше, чтобы температура не росла.

Чувствую сквозняк. По моим локонам волос пробежал ветерок. Откуда?

— Роб, откуда ветер дует? Ты поставил кулеры на охлаждение катушек?

— Нет. Охлаждение идёт естественной конвенцией.

Сидя на пятках, не поднимая головы, вытягиваю руку вверх и стараюсь уловить источник потока воздуха. Вот он, нашла. Дует из катушек в разные стороны. Странно. Неужели это… Хватаю проволочную рамку с целлофаном и помещаю её между рукой и стендом.

— Эврика! — кричу изо всех сил.

Рука всё равно продолжает ощущать воздушный поток, даже через целлофан. Двигаю рамку ближе к стенду и вдруг… она вырывается из рук и мгновенно примагничивается. Удар об него происходит с такой силой, что несколько катушек буквально смяло и расплющило. Вспышка, искры во все стороны, громыхнуло так, что уши заложило. Раскалённая ртуть просвистела над моей головой и врезалась в стеллаж сзади меня. Хорошо хоть рука была низко. Не задело. Белое марево дыма и паров рванувшей ртути моментально окутало всё помещение. Стало жарко.

— Бежим! — одной рукой хватаю Элю, другой своё пузо и вместе с ней бегу на лестницу.

— Роб! Роб, где ты? — Эля кричит в открытую дверь в лабораторию, из которой тянется белый дым и поднимается к потолку. — Я видела, как он упал, его нужно спасти.

— Я лежу возле стенда, — раздался голос Роба в моей голове.

— Делай как я, и дуй за мной, — кричу Эле.

Быстро сбрасываю с себя халат, оборачиваю вокруг головы так, чтобы прикрыть нос, рот и дышать через него. Только глаза оставила, чтобы видеть куда идти. Хоть немного, но ткань задержит пары ртути. Забегаю внутрь. Стеллажи горят. Всё в дыму. Почти ничего не видно. Вот он. Из дырок в животе хлещет кровь. Подбегает Эля и мы с ней за руки, за ноги вытаскиваем безвольную тушу на лестницу и закрываем дверь.

— В лаборатории ещё кто-нибудь есть? — спрашиваю Элю.

— Нет. Я специально попросила твоих родителей выйти из лаборатории на время эксперимента.

— Отлично. Что с Робом?

— Нанороботы его уже восстанавливают. Капли раскалённой ртути на огромной скорости пробили ему живот и прошли на вылет. Сейчас раны затянутся и он очнётся.

— Вот это рвануло, — прохрипел Роб, придя в сознание и откашливаясь.

Сверху по лестнице загремели чьи-то шаги.

— Не спускайтесь сюда. Позовите Масю и Лялю, Роба зацепило, наверх поднять надо. Всем остальным одеться и бегом на улицу, — крикнула вверх, и шаги заторопились обратно.

— Я через пять минут сам встану.

— Лежи уж. Эля поднимайся на верх, тут пары ртути, а тебе это вредно.

— Я не уж, но полизать могу.

— Роб, ты дурак? Мы чуть не сдохли, а ты шутить вздумал.

— Да что ты переживаешь? Главное все живы, а ртуть из организмов мы быстро выведем, даже молоко пить не надо.

— Ох, и напугал же ты меня, Роб, — чуть не плача обняла его и прижала к груди.

Прибежали секьюрити и мы подняли Роба в комнату Юльки и Витьки. Мама, папа и Юлька с детьми уже на улице.

— Жива! — вбежала Лиу и обняла меня сзади.

— Жива, — поворачиваю голову и целую её в щёчку. — Всё в порядке, милая, проследи, чтобы никто не входил и проветри весь дом. Подвалом сама займусь.

Глянула на Роба. Тот уже́ сидел на кровати, свесил ноги и строил всем глазки.

— Что, уже́ выздоровел? Тогда поднимайся и начинай делать дезактивацию паров ртути, а мы в папином центре хирургии переночуем.

— Ой, ой, меня тошнит, голова кружится, — он откинулся на спину и задрыгал ногами.

Ну, если врёт, я ему задам по первое число. Подхожу, наклоняюсь к его лицу, а он хватает меня за голову и целует прямо в губы.

— Роооб, — вырываюсь из его рук и отскакиваю в сторону. — Ах ты идиот! А ну быстро встал и марш в аптеку за хлоркой и марганцовкой. Утром, что б ни одной молекулы Hydrargyrum не было ни в доме, ни в лаборатории, понял? Бери железных помощников у папы и вперёд, грудью на амбразуру. Приеду – проверю.

Папа привёз нас на скорой и расселил в своём центре хирургии, мне с детьми досталась та же комната, в которой мы жили, когда приехали из Африки. Детям раздолье, почти весь этаж в их распоряжении. Они бегали по коридору туда-сюда, создавая громкий фон жилого помещения с очень подвижными детьми. Я наблюдала за их счастьем, пока дверь одной из комнат не открылась и не появилась недовольная рожа мужика.

Мне показалось или на самом деле? Не может быть!

— Максим?

— Таня?

— Вот так встреча! Вы что, до сих пор тут живёте?

— Не всегда, у нас за городом дача есть. Света, ты только глянь, кто к нам пожаловал!

Из двери появилась заспанная мордашка моей давней подруги в бигудях.

— Таня?

Она вышла в коридор и тут же в неё врезалась одна из моих дочек.

— Светочка, внученька! — Светка переключила своё внимание на мою дочь от Худаныча, по непредвиденным случайным обстоятельствам, являющейся её внучкой. Так уж вышло, что я стала отцом её дочери Таньки, а потом и отцом её внучки Светочки.

Интересно, она всё ещё обижается на меня или уже перегорела?

— Бабушка! — пропищала маленькая Светочка, обнимая её ноги.

Тут бабка и поплыла. Растаяло когда-то обиженное сердце.

— Как же давно я тебя не видела, выросла-то как.

Она взяла её на руки, прижала к себе, а малая, привыкшая к таким ласкам от меня, обняла свою родственницу маленькими ручонками и прижалась к ней всем тельцем. Светку старшую, аж слеза прошибла от такой светлой и чистой детской любви.

На обнимавшись с бабулей, малая, покрутив головой, встретилась взглядом с Максимкой.

— Деда, деда, баба пусти, я хочу к деду.

Почти спрыгнув с её рук, она пулей влетела на руки к Максимке. Тот оторопел от неожиданности, но не стал противиться и тоже обнял ребёнка.

По сути, малая ему никем не приходилась, но судя по выражению его лица, он был готов назвать её внучкой и принять, как когда-то принял мою дочь, которую его жена родила от меня.

— Ну что, родственнички, примите нас на временное поселение?

— Только если будете хорошо себя вести, — сказал Максим, обращаясь к остальным моим детям, сверлящим его шестью голубенькими огоньками.

— А я не пойду к тебе, — сказала Галинка на полном серьёзе, глядя Максимке прямо в глаза.

— Почему? — удивился он.

— Ты весь вечел будешь Светку на луках делжать, а она иглать с нами хочет.

Макс улыбнулся, отпустил ребенка, и задорная четвёрка сорвалась, обгоняя друг друга по длинному коридору, а мы ещё долго смеялись над детской непоседливостью. Хорошо, что этажом ниже была бухгалтерия, а не палаты с больными. Там уже́ никого не было, рабочий день давно закончился.

— Я смотрю, ты снова ждёшь ребёнка? — удивилась Светка.

— Да. Дети – это же такое счастье.

— А кто отец, если не секрет?

Вот как объяснить простому смертному, что это не совсем ребёнок и его отец не совсем человек?

— Это очень хороший отец, — чуть не сказала человек, — он так любит всех моих детей, приходите к нам в гости, я вас познакомлю.

— Танька, неужели ты замуж вышла? — удивился Максим.

Я мило улыбнулась внешне, а в душе́ заржала как лошадь. Замуж. Ой, насмешил, приколист. Да кто ж меня теперь возьмёт с таким выводком. Для меня, прежде всего наука. Да я первый раз залетела только благодаря ей, родимой. Наука теперь мой муж, или жена, я ведь не только женщина, но и мужик. Раньше она меня имела во все места, даже в мозг, а теперь я её.

— Что ты, Макс, типун тебе на язык. Где я, а где замужество? Ты видел мою семью? Восемнадцать человек кормлю и люблю. Все они мои мужья и жёны. Скоро ещё двое появятся. Нет трое. Тут одна новенькая у меня появилась, тоже от меня ребёнка просит. Не могу отказать.

На меня смотрели четыре удивлённых глаза, как на тихую сумасшедшую. Тут только до меня дошло, что я сморозила.

— Да щучу я, а вы и уши развесили.

Светка прыснула заливистым смехом, как когда-то в Африке и мы все дружно расхохотались, вспоминая былые времена.

До полуночи мы проболтали о жизни. Долго и интересно рассказывали истории, которые с нами приключались, а когда все стали клевать носом, разошлись по своим кроватям.

Утром меня разбудил Сергей Леонидович. Ещё один старый знакомый, можно сказать что друг, но как-то язык не поворачивается.

— Доброе утро, Танечка. Прости, что так рано беспокою, но дело очень важное и конфиденциальное.

— Доброе или нет, будет зависеть от того что Вы сейчас скажете. Слушаю внематочно, — жестом приглашаю в комнату и указываю на стул.

— Танечка, выручай, у меня беда. Представляешь, мой член, он больше не хочет работать. Я уже́ всех специалистов обошёл, столько анализов сдал, естественно я не показывал им свои половые органы, потому что, сама знаешь, без последствий это не обойдётся. Затаскают по всем семинарам, слётам и симпозиумам.

— Ах, вон оно, в чём дело. Ну, это мы сейчас поправим.

— Роб, слышал? — спрашиваю зелёную точку.

— Уже лечу. Не в смысле летаю, а залечиваю, — подмигнул крошечный смайлик.

— Ну а как центр хирургии поживает? Всё в порядке?

— Да как тебе сказать. С виду кажется всё хорошо, а если копнуть, то как-то не очень.

— Какие-то проблемы?

— В министерстве сменилось руководство и под видом улучшения стали нам палки в колёса ставить. То проверку организуют, то лекарства недопоставят, теперь вот с больничными намудрили чего-то. Почти двести человек деньги не получили. А людям не объяснить, что это не мы виноваты. Складывается впечатление, что нас специально травят.

— Уж не рейдерский ли захват готовится?

— Да кто их знает?

— Никто не просил продать ему центр?

— У меня никто. Ты у папы своего спроси, может ему предлагали.

— Тань, всё готово. Теперь он абсолютно здоров! — доложил Роб.

— Что ж, рада была Вас видеть, Сергей Леонидович. Вашу проблему я решила, теперь долго беспокоить не будет. Наслаждайтесь жизнью.

— Ой, Танечка, спасибо тебе огромное. Я так тебе благодарен, ты даже не представляешь. Для меня это так важно.

— Пожалуйста. Если что — обращайтесь.

— Спасибо, Танечка, огромное тебе спасибо! Счастья тебе материнского, — его взгляд упал на мой круглый животик, — и женского.

— Спасибо, — сказала я вслух, а про себя добавила: — и мужского.